Сегодняшний день выдался как всегда трудным и утомительным. Переезды на новое место всегда связаны с определённой долей переживаний и нервотрёпки, тем более когда речь идёт о довольно-таки важном задании. Прошло не так много времени с тех пор, как красноволосая особа получила ранг джонина, и это путешествие было первым в её дипломатической карьере, что было бы связано с такими ответственными делами. Как ни странно, никакой особой напряжённости в отношениях Пяти Великих Стран замечено не было уже столько лет, что счёт пошёл на десятки. Наверное, в какой-то степени в этом была и заслуга тех, кто постоянно прощался со своим родным домом ради того, что бы идти и поддерживать отношения в совершенно другом - иногда даже совсем не гостеприимном месте. Вот и Саюри, получив высший ранг шиноби, на который она могла бы претендовать, решила, наконец-таки, сделать несколько шагов в сторону от тропы войны и заняться более важными, на её взгляд, вещами, такими как поддержание мира и благоденствия в странах. Конечно, звучит это слишком громко, но примерно так оно и было. К тому же, талантами в ораторстве и общении с людьми она явно не была обделена, так почему бы и не переквалифицироваться из боевой единицы (в коих даже нужды особой не было) в кого-то, кто даже по определению подходит ей больше по профессии? Конечно, многие до сих пор считали, что она слишком юна для такой миссии... Но ведь ей было совершенно всё равно, что об этом думали другие. Она была здесь за свои способности, и говорить, что цифры что-то значат, было бы глупо. Во всяком случае, из всех претендентов выбрали именно её. Хотелось верить, что это не с проста. И что это не очередная заслуга её отца.

Прибыла Пустынная в посольство лишь сегодня, и едва успела освоиться в своей комнате, как её сразу засадили за работу и бумаги. Удобным было расположение комнат в этом доме - на первом этаже располагались рабочие зоны, в том числе кабинеты и прочие необходимые вещи, а наверху жили те, кто, собственно, в этом посольстве должны были проводить свои часы труда. То есть, приходилось буквально жить на работе. Но на сегодня день уже закончился... Куноичи успела разложить все свои вещи и даже доделать работу, которую она не успела сделать в первый день. Это было неприятно осознавать, но уже в первый день она умудрилась что-то не успеть. Но, таков и был первый день - активный и скомканный. Она внезапно прибыла, а те люди, что уже тут сидели, занимались своей работой и не слишком много внимания обращали на свою новую сотрудницу. Похоже, её в это общество просто "сбросили", что бы она адаптировалась самостоятельно. В общем-то, это отнюдь не было самым трудным занятием из всех. Несмотря ни на что, она была счастлива. Счастлива до глубины души за то, что отец позволил ей быть здесь и сейчас, что её выбрали из многих - снова выделили. Наверное, это была юношеская необходимость самоутверждаться каждый раз, но эта особа не могла сдержать счастья, когда она чувствовала себя кому-то нужной или, как в данном случае, пригодившейся. Солнце уже давно село за горизонт - в мрачном селени было темно, так, что свет в её окошке ярко выделялся на фоне затихающей улицы. Она пока-что не засыпала, даже не приготовилась ко сну. До сих пор сидела за столом, в одежде, изучая какой-то документ, который показался ей интересным.

На самом деле, интересного в нём было не так много - цифры, факты... Но это была одна из тех вещей, которые она считала необходимым изучить до начала завтрашнего дня. Да и, на самом деле, она не смогла бы заснуть сейчас - уж больно много мыслей роилось сейчас в её голове. "Так и бежим мы от бесконечной ночи к небу, наполненному светом." Лёгкая волна прохладного ночного воздуха коснулась её кожи. Видимо, порыв ветра проник через приоткрытую форточку - ночи здесь были, как ни странно, теплее, чем в Суне - поэтому, несмотря на совершенно неподходящий для её счастливого существования климат, дочь Казекаге рискнула оставить себе отверстие для воздуха. Однако то, что произошло дальше, отнюдь не вписывалось в её рамки того, что можно было бы ожидать от сегодняшнего вечера.
- Здравствуйте, леди, - проговорил голос откуда-то сбоку и сзади, заставивший сидящую вздрогнуть всем телом, - Селкет-чан или Саюри-чан, как мне к тебе обращаться? - Продолжал нарушитель спокойствия, к которому красноволосая спокойно повернулась. Сохранять такое непринуждённое спокойствие было достаточно трудно, однако, вполне реально - учитывая её опыт и характер. Мало того, она ещё и гордилась тем, что неожиданный собеседник ну никак не мог заметить того, что она вздрогнула. И это было хорошо.
- Как вам будет угодно, Тоширо-сама, - произнесла она вежливым тоном, постепенно вставая со своего насиженного места, и проходя ближе к центру комнаты.

В общем-то, логическая цепочка привела её к тому, что человек, сидящий перед ней - не Мизукаге. Почему? Во-первых, что могло привести этого человека в такое место в такой час? Во-вторых, он бы не стал прибегать к таким радикальным и недостойным его статусам способам, как прыжки в окно, а скорее бы пришёл сам. Ну а в третьих, он бы скорее послал своих слуг, недели пришёл бы сам. Возможно, это было заклинание "хенге" её новых коллег - наверное, кто-то решил над ней так пошутить. Ну и, с другой стороны, какой-то тайный инстинкт говорил ей, что этого человека опасаться не стоит, а инстинкты в таких вещах никогда не ошибаются. Несомненно, если бы к ней в окно впрыгнул настоящий Каге (шансы чему были близки к нулю), она бы почувствовала хоть какое-то физическое напряжение.
Она ведь даже не поклонилась этому человеку, хотя обычно никогда этим не пренебрегала. Почему? А потому что о каких формах приличия можно говорить, если человек врывается к тебе поздним вечером без стука, причём в женскую спальню. Мало того, этот человек не представляется и сразу начинает звать тебя по имени и на "ты", что как минимум странно. Конечно, когда речь идёт о таких нарушениях этикета и личного пространства, она могла себе позволить маленькую месть в виде отсутствия кивка.
- Что привело вас сюда в такой час? - Вопрошала она всё тем же учтивым тоном, словно подобные встречи были у неё в порядке вещей. Единственным способом избавить себя от подобных глупых шуток, было вести себя настолько скучно, что бы никому и в голову не пришло это повторять.

- Ты как и тогда, в начала беседы холодна, словно горная река, что берет начало из льда высоких гор. - Отвечал ночной гость девушке, смотря на неё своими глубокими, золотистыми глазами. Мозг упорно говорил девушке, что нужно напрячь свой разум: он ведь отсылает её к прошлому, к той встрече, о которой по-идее никто не должен знать. Ведь этому есть одно объяснение - он пытается втереться в доверие, говоря факты, о которых по-идее никто не должен знать. Но ведь Саюри всегда была холодна - она всегда была отстранена от жизни, кожа отдавала белизной и глаза были безжизненны. Это существо никогда не выпускало эмоций в начале разговора - после, да, во время - возможно. Зависит от разговора и собеседника, но сама она этого сделать не могла бы никогда. Так разве он сейчас что-то доказал? Нет. Наоборот, ещё больше уверил несчастный мозг в том, что перед ней стоит личина, и добивается неизвестно чего. - Тебе неприятен визит того, кто искренни рад тебя видеть? - После этого вопроса пришедший медленно окинул взглядом её комнату, а мозг напрягся ещё больше. "Теперь он пытается вызвать у меня чувство вины и таким образом хочет отвлечь моё внимание. Кто ты и что тебе нужно?" Вопрошало сознание, отчётливо отмечая каждое движение этого человека, что так странно тут появился. Однако, не смотря ни на что, она была расслаблена, как никогда. Если бы девушка сейчас подчинилась своим чувствам, она была бы доверчива, как котёнок. Это невозможно объяснить, и уж тем более не в отношении к этому бесчувственному роботу. Она просто подсознательно знала, что этот человек не причинит ей вреда, только и всего. Только вот она не привыкла поддаваться эмоциям - она всегда полагалась на свой разум. Наверное, в этом и была её главная ошибка.

- В тот день вы сами послужили причиной такому холодному ответу, - мягко отвечала девушка, продолжая как бы невзначай следить за реакцией. Ещё до её слов губы этого человека расплылись в улыбке, едва заметной, но всё же присутствующей. Сабаку пребывала в растерянности, или, вернее было бы сказать, в лёгком замешательстве. Она впервые за очень долгое время не знала, как себя вести. Если честно, больше всего ей сейчас хотелось вытолкнуть этого человека в окно, захлопнуть ставни и заниматься своими делами. Но это было бы слишком. Если этот человек Мизукаге не был - он либо выдаст себя ответом на её слова, либо скор ему надоест и он сам свою личину снимет, в этом она не сомневалась. Но что же делать, если этот человек не выдавал себя за другого? Что если это и правда был он, и пришёл сюда сейчас доигрывать партию? Вероятность этого была ничтожно мала, но а вдруг? Что тогда делать в таком случае, было вполне понятно - поклониться, извиниться, предложить присесть и прочее и прочее и далее по списку. Но этот человек мало того, что звал её на "ты", как и в ту ночь, без малейшего на то разрешения, так ещё и ворвался в её дом, продолжал как ни в чём не бывало сидеть на подоконнике, до сих пор ни разу не спросил ни прощения, ни разрешения. Такое откровенное хамство не могло остаться с её стороны безнаказанным, и не важно, кто это был - пусть сам Рикудо пришёл бы к ней сегодняшним вечером посидеть на лавочке. С последствиями она, в случае чего, сама разберётся. Во всяком случае, настоящего Мизукаге она более-менее знала и могла бы вымолить его прощение при необходимости. Правда, практически без сомнения оставалось то, что оно и не потребуется.

- Однако Вы правильно решили, что если придёте после закрытия, то вас примут без очереди, - произнесла куноичи, посмотрев на беловолосого взглядом, который был направлен словно бы сквозь него. Она смотрела не в глаза, а на оконную раму, что была сейчас за ним невидима и заслонена его телом. Прогонять этого человека в любом случае было бы нельзя, а делать что-то было надо. Не оставаться же в таком состоянии, ей богу. - У меня как раз заваривается чай, вторую кружку принесу. А вас я попрошу присесть на стул и прикрыть окно - в комнате становится прохладно. - Продолжала красноволосая, исчезнув ненадолго за дверью. Нет, это не было попыткой сбежать - она на самом деле пошла за чашкой, что бы её ночному гостью было из чего выпить жасминового чаю, что уже расточал свои ароматы на всю комнату. Когда она закрыла за собой дверь, из груди вырвался тихий вздох. Если честно, то огна очень устала за сегодняшний день. Он был долгим, связанным с напряжением и трудностями, очень много новых эмоций и впечатлений сейчас нашли себе место в душе этой особы. А теперь ещё и новое обстоятельство помешало ей логично закончит день. С другой стороны, хорошо, что он появился не когда она уже готовилась ко сну. Но отчего-то эта встреча не отягощала её. Уголги губ осторожно дёрнулись вверх, когда в сознание пришло воспоминание о той ночи, когда они с Хитсугаей сидели в баре, в самом центре грозы. Это было удивительное время, обстоятельство и встреча. Она бы хотела увидеть его вновь. К нему ли она сейчас шла? Правда ли то, что сейчас она несла пустую кружку для того, кто в ту ночь игра с ней в сёги? Нельзя было торопиться с выводами - сперва нужно было всё разузнать. Она осторожно толкнула дверь, и вернулась в свою комнату.

В коридоре было душно - батареи явно работали на славу, а окна никто так и не удосужился открыть. Но, только открыв дверь в свою комнату, в которой её дожидался тайный посетитель, она почувствовала, как там свежо и хорошо из-за открытого прежде окна. Как ни странно, он всё ещё был там. Вошедшая без особого интереса взглянула на закрытое окно и открытую в то же время форточку которую мужчина, благо, за собой не закрывал. Потом она перевела свой отрешённый взгляд на беловолосого, что не принял её предложение присесть, но вместо этого гордо встал рядом со стеной, оперевшись на оную. Сказать по правде, сам факт его присутствия её настораживал. Если это была чья-то неудачная шутка, этот молодой человек мог бы исчезнуть через окно в тот самый момент, когда дочь Казекаге отвернулась и ушла в коридоры. В всяком случае, это было бы хорошей шуткой для первого дня. Когда начало было прекрасным, надо всегда знать, когда нужно заканчивать. А он не торопился исчезать. Едва заметно девушка осторожно водила безымянным пальцем по кружке, скрывая за таким невинным жестом свои раздумия. Если человек дождался её, и даже выполнил просьбу, значит ему что-то от неё было нужно. Если он решил остаться стоять, вместо того, что бы присесть, значит это что-то важное. казалось бы, что такого важного может быть у него к юной дочери Казекаге? Мало? Да нет. Слишком много, что бы даже говорить о таком вслух.

- Я помню, что вы любите чай, но молока у вас не найдётся для меня? - Девушка и не заметила, как за своими волнениями не уследила за собой, и слишком долго задерживала свой взгляд в расслабленной, но такой могущественной фигуре ночного гостя. Она восприняла информацию несмотря даже на то, что она была донесена весьма странно - он использовал странный порядок слов, словно бы подтрунивая над ней. А может, просто его мысли унеслись неровным галопом куда-то вдаль?
- Да, конечно, - тихо отвечала она, поставив кружку на стол, и намереваясь снова уйти в коридоры, что бы принести ему то, чего он хочет. Почему-то эта просьба нисколько её не удивила. Наверное, потому, что основную роль в её мышлении на данный момент играло другое - волнение, планы, предположения. "Кто же вы такой?" Хотелось спросить его прямо в лицо, но она для этого была недостаточно дерзка. Или, возможно, слишком неуверенна. Человек, который не знает, насколько тонок лёд, по которому он ходит, не станет на нём прыгать даже если он и мастер акробатики. Вот и Саюри не могла разбрасываться словами и жестами, опасаясь провалиться в трясину, и потащить таким образом за собой остальных, которые за неё в этот момент держались и кого она вела за собой. - Сейчас принесу.

Возможно, куноичи впервые начала всерьёз задумываться о том, что пришедший сюда и правда был тем, за кого он себя выдавал. Тем не менее, она спокойно развернулась, и снова ушла из комнаты, устремляясь к холодильнику, который, благо, был у них в здании. Хотя бы не приходилось выходить из него. Хотя, какой магазин будет работать в такой час? Несмотря на то, что сейчас её никто уже не мог увидеть, Пустынная ничем не выдавала всё возрастающего в груди волнения. Она была бы хорошим послом сообщений - кому как ни ей верил Пятый больше всех на свете? Кто имел на него такое большое влияние? Ради кого он готов был свернуть горы и пойти чуть ли не на всё на свете? Возможно, пришедший просто хотел передать сообщение - пусть и странно, что сделал он это не через одного из своих приближённых, а самолично. Хотя, мог ли его личину принять приближённый? Конечно, мог. "Едва ли отец послал бы меня сюда, если бы была опасность того, что я стану предметом торга между великими селениями. Хотя, есть такие вещи, которых не знает даже мой отец. А ещё есть вера в лучшие качества в людях, которая не всегда играет нам на руку." Девушка плавно открыла холодильник, достала пакет молока, и взяла чистый стакан с полки. Бесшумно, словно кошка, она удалилась, и вернулась в комнату, в которой сейчас закрыла себя один на один с незнакомым доселе зверем.

- Пожалуйста, - произнесла она, поставив стакан с пакетом на стол ближе к Мизукаге, и придвинув себе стул от стены. Таким образом, если шиноби решит всё же принять её предложение и присесть, он будет сидеть напротив девушки, чуть развернувшись к столу, как и она. Даже в случае, если он присаживаться откажется, ему придётся приблизиться для того, что бы взять напиток, который ему так хотелось выпить. А он продолжал изучать её своими янтарными глазами.
- Время идёт, люди меняются, а может и нет, ведь каждый сам определяет кто он есть? И кем будет, мы ставим задачи, к ним смело шагаем, боремся и достигаем? Я вижу и вы достигли чего-то, не знаю лишь только, цель эта ваша или просто шаг на пути. - Хитсугая вновь говорил загадками и чуть ли не стихами, но Селкет не смотрела на него, она лишь наливала себе чай, сосредоточившись скорее на этом занятии и на восприятии информации, нежели на том, что бы изучать вошедшего взглядом. Она не настолько хорошо знала этого человека, что бы уметь различить его настроение по привычкам, жестам и мимике.
- Вы осведомлены о моих целях не многим хуже меня самой, не так ли, Тоширо-сама? - Задала она вопрос, ставя чайник на место, - А я вот о ваших не знаю ничего. - Продолжила куночи, наконец, заглянув в глубокие золотистые очи собеседника.

Она мало чего могла увидеть в тех очах, в которые набралась смелости в который раз заглянуть. Мужчина тоже принял вызов, и они просто смотрели друг на друга, не отрываясь. Хотя, вернее было бы сказать, они смотрели прямо вглубь, друг внутрь друга, и это уже было чем-то другим. Повисла тишина, которая буквально звенела в ушах сладостным, колокольным звоном. Самой Саюри казалось, что было настолько тихо, что можно было бы различить голоса ангелов, если бы те пытались общаться с людьми. Однако перед этим взглядом, проникающим прямо в душу, она чувствовала себя настолько беззащитной, что хотелось взгляд отвести как можно скорее. Но она не могла этого сделать... Он словно удерживал её, не давая ни сбежать, ни отвернуться. В этот момент куноичи была просто поражена силой этого человека, что ни произнося ни слова, ничего не делая, подчинял её одним взглядом. Раньше на её пути никогда не встречались подобные герои. И потому она осталась перед ним, не в силах прикрыть наготу своей души. Сама же она не чувствовала, что могла даже отдалённо приблизиться к пониманию того гостя, что сейчас ставил её поведение в самое неудобное положение из тех, что когда-либо случались. Что-то подобное она чувствовала и тогда, когда они впервые встретились - только ты, казалось, начал понимать своего собеседника, как тот мгновенно доказывает, что выстрел прошёл мимо, и, словно вода, вновь ускользает сквозь пальцы. Но тогда она хоть не чувствовала себя такой беззащитной, как сейчас. Пришло время оставить все постылые пути - они не имели никакого эффекта с этим человеком. И душа вышла из маски, этой статуи человека, словно пленник из тюрьмы. Нельзя назвать это выходом из тьмы к свету, однако это точно был выход на свободу.

Но ведь свобода - страшная вещь, особенно когда она выпадает тому, кто к ней не привык. Именно поэтому Саюри никогда не дала бы спуску своему характеру, всю жизнь скованному воспитанием, моралями и нормами. Но сейчас хотелось хоть немного забыть о том прошлом, которое висело ношей. О долге и обязанностях - об этой вечной гонке за будущим, за лучшим, за прекрасным. Хотелось верить, что она могла себе позволить застыть во времени, хотя бы сейчас. Она устала от вечной борьбы, иногда хотелось просто лечь и отдохнуть. Но могла она себе это позволить только с тем, кто обращался бы с ней так, как она этого заслуживает, без необходимости дочери Казекаге вечно доказывать это своё простое, естественное право. У Хитсугаи был шанс увидеть её такой, какой её не лицезрела даже сама счастливая обладательница этой несломимой души. Он улыбался, и девушка улыбнулась в ответ. Возможно, это было странно, вполне вероятно, это было совершенно ей не свойственно. И, по правде говоря, она совершенно не думала ни о последствиях, ни об интерпретации. Она выглядела как человек, совершенно спокойный и расслабленный... Более того - она выглядела как человек, обретший счастье. И не сказать ведь теперь по этой девушке, что она всю жизнь провела на подиуме, на глазах у толпы, что всегда подвергала её критике, кидалась камнями. Не скажешь по этой красноволосой красавице, что она подвергла себя сотне грязных страданий. Как ни странно, этого нельзя было и сказать и по беловолосому лидеру Кири. Что она знала о его жизни? Достаточно для того, что бы осознать, что его путь тоже был скользким и болезненным. Таков уж был этот мир, которому каким-то чудом ещё удавалось сохранять равновесие.

- Мои планы? А вы уверены, леди, что они есть? Я довольно безбашенная личность и периодически я позволяю себе действовать под воздействием этих импульсов. - Куноичи осторожно наклонила голову вбок, внимательно слушая говорящего. Как ни странно, она и в мыслях не допускала возможности, что он е врёт. Какой смысл был Мизукаге это делать? Особенно здесь и сейчас. На видела, как он слой за слоем открывает свою собственную душу, и уж точно могла быть уверена, что в таких условиях врать невозможно. Однако так же, как он сейчас говорил эти слова, он мог хватить её, и таким образом практически всё селение, за горло. Нет, Саю не могла себе позволить забыть об опасности, которую представляет любой, без исключения, человек, что мог воспользоваться её беззащитностью или слабостью. Она могла позволить себе быть свободной и расслабленной во всём, что касалось её самой, но когда речь заходила о её ценности для селения, она не имела права на ошибку или невнимательность.
- Вам придётся мне пообещать, что политика не имеет ничего общего с целью вашего визита. - Отвечала она голосом настолько серьёзным, что это совершенно никак не вязалось с добродушной и мягкой улыбкой, до сих пор присутствующей на её бледных губах. - Если вы этого сделать не сможете, то я предлагаю вам удалиться, и я готова принять вас завтра. - К сожалению, или же к счастью, она имела представление о своих правах, и порой имела возможность проявить подобную твёрдость и несгибаемость даже тогда, когда речь шла о человеке, который мог с лёгкостью лишить её жизни здесь и сейчас, а затем объявить кровопролитную войну. Девочка опять играла с огнём - её второй по любви стихией.

Странно, но сейчас она вовсе не думала о том, что на улице уже давно наступила ночь, а ей приходится работать допоздна, да ещё и встречать такого важного ночного гостя. Хотя, если так посудить, в этом не было ничего такого необычного. Эта девушка уже привыкла работать за пределами своих возможностей, а сейчас даже близко к ним не приблизилась. Но сейчас всё было совсем иным... Если обычно в таких случаях она работала через усталость, но в то же время прекрасно осознавая, что она присутствует. То сейчас она словно бы отошла на второй план, если и вовсе не пропала из виду. Ночь давала ощущение безопасности, каким бы курьёзным это заявление ни казалось. День заряжал энергии и придавал сил, и куноичи всегда становилось труднее работать, когда свет постепенно исчезал. Но с детва она полюбила темноту за то, что в этот момент на тебя никто не смотрит, что ты можешь остаться незамеченным. Возможно, это рассуждение и выглядит как то, что буквально сняли с уст преступника. Или же, вернее было бы сказать, настоящего шиноби. Но не той, что всю жизнь провела под пристальным взглядом жителей своего селения. С самого детства она была словно на пьедестале, на подиуме, где каждый желающий мог следить за её жизнью. За всеми взлётами, падениями и перебежками. Хотелось хоть иногда иметь возможность оказаться там, где её никогда бы не достали лучи прожекторов. Возможно, это и было трусостью, слабостью, малодушием, но у человека всегда должен быть отдых. Саюри никогда не закрывала глаз, когда она была там, где её могли видеть. И за это проявление силы она могла позволить себе хоть иногда побыть одной, в безопасности. И пусть сейчас она вновь была на виду... Она не хотела становиться очередной жертвой возвышенности. Она хотела отдохнуть, дать себе волю, что и делала.

И он позволил ей это сделать. Уже во второй раз, как и она сама позволяла ему побыть самим собой, без необходимости в приукрасах и лишних словах.
- Хорошо, даю свое слово, но называй меня на ты, я ведь сказал, знания они такие, они либо есть, либо их получают. - Говорил он слова, уже не имеющие смысла. Удивительно, как быстро эти слоги и буквы, слагающиеся в понятные формы, теряют свой смысл. Эти двое теперь уже официально подписали невидимый никому более контракт, и теперь уже могли не заботиться ни о чём. Слова нужны для поддержания той беседы, которую не способна понять душа. Но это был не тот случай. Эти двое не просто так тут оказались, и не по единственной причине они были здесь и сейчас, словно бы повязанные одной тайной. Просто они понимали друг-друга так, как их не понимал никто другой. Они оба страдали тем раздвоением личности, которое считается успешным у всех актёров общественной деятельности. Они должны были действовать так, как этого требовал случай, а не как хотелось поступить. Говорить то, что было бы соответствующим в данный момент, а не что воистину хотелось сказать. Тратить время на неприятных людей, слушать скучные монологи, делать комплименты последним паршивцам и слушать стелющихся на полу льстецов. Они оба проживали такую жизнь, совершенно не похожую на жизнь обычных шиноби. Тех, кем они никогда уже не могли бы стать. Это и связывало их вместе, это и тянуло друг к другу, подобно невидимому магниту. Мы всегда ищем тех, кого связывает с нами та же боль. Мы просто хотим найти тех, кто может нас понять. Это, возможно, и есть такое важное.

- Ты больше не один, - тихо произнесла она, осторожно отхлебнув чаю. Она не могла сомневаться в том, поймёт он её или нет. Да если бы и не понял, опять же, это не имело бы никакого значения. Она просто готвоа была стать тем человеком, кто поймёт и поддержит. Но только на эту ночь... Потом они разбегутся, как в море корабли, после того как очистят друг-другу совесть и спасут часть счастья в жизни. Они были слишком разными, чтобы продолжать подобное общение, и ничто, кроме общего жизненного пути не могло их заставить оставаться вместе хоть немного дольше. Сегодня они сняли с себя все слои, закрывающие душу. Исчезли все имена, прозвища, титулы, прошлое, будущее, настоящее. Завтра она вновь будет кланяться и звать его "Мизукаге-сама", а он, в свою очередь, будет знать, что через неё говорит с Пятым. Но сегодня они могли прозволить себе что угодно.
- Зови меня по имени, Хитсугая, - произнесла она всё также тихо, как и предыдущие слова. Она была спокойна, как скала во время шторма. Безмятежная, одинокая, гордая и отрешённая. Непоколебимая никакими волнами. Лишь взгляд осторожно скользил куда-то на пол, на стол, вдоль локтя собеседника. Медленно и плавно переходил с места на место, изредка встречаясь с золотистой охрой его глаз. - Эта встреча, как и предыдущая, может остаться только между нами. Так что можем поговорить, о чём душе угодно. - И таким образом она задала тон этому разговору. Странному и необычному. Его никогда не должно было произойти. Но можно ведь было сделать вид, что его никогда и не было. Безмятежный, лёгкий и сказочный сон, в котором оба - и он, и она, могли, наконец, ощутить свободу.

Смиренное ожидание ответа на её несказанно щедрое предложение последовало, когда умолкли последние звуки её смягчившегося голоса. Лёгкая улыбка всё также придавала изящную форму её губам, а в глазах можно было прочитать нечто, чему она сама ещё не могла дать объяснения. Душа была совершенно покойна, несмотря даже на отсутствие слов, что подтверждали бы то, что её собеседник вообще согласен на такой расклад. Было немного непривычно работать так. Она всегда защищалась, всегда думала над своими словами, была готова ко всему. Возможно, чуть ли не впервые в жизни она оказалась в ситуации, когда позволяла всему просто плыть по течению. Возможно, Хитсугая и не догадывался, какой уровень доверия был сейчас ему вручён. Красноволосая совершенно не задумывалась над тем, что говорит и что говорят ей. Мало того, она не задумывалась ни о нападениях, ни о возможной иной подоплеке этой встречи. Если лидер этого селения дал ей слово, что с политикой это не связано, значит ему можно верить. Вот всё, о чём она в данный момент думала. Вернее нет, об этом мыслей и не роилось как-то. Стоило ей раз принять это за данность, как больше и не возникало никаких сомнений. С чего такое слепое доверие? Она и сама не понимала. Более того, не могла бы и отдать себе отчёта в том, что делает и зачем. И это сейчас не имело значения. Она наслаждалась этой беседой, ей нравилось смотреть в эти мягкие, золотистые глаза. Она элегантно поправила рукав своей многослойной одежды. Ей говорили раньше, что статус селения нужно таким образом подчёркивать, что советникам и дипломатам вовсе не нужно ходить в своей стандартной одежде на задания, ибо этим они бы показывали свой воинственный настрой. Что оставалось ей, как соглашаться?

- Ну, что же, Саюри, - отвечал ей беловолосый, сделав небольшой глоток молока. В его устах её имя звучало несколько непривычно. Она не привыкла к тому, что её называют так просто, без какого-либо суффикса. Конечно, она сама ему разрешила это делать, и всё же, это было немного странно. Жители селения обычно обращались к ней как "Саюри-доно", были некоторые кадры, которые предпочитали обращение "Саюри-сама". Знакомые, учителя, ученики, обычно говорили "Саюри-сан", порою даже "Саюри-кун". В данном случае опущение суффикса было простым разрешением, но для самой куноичи это стало несколько большим. У неё было мало друзей. И обычно те, кто звали её так, были членами её семьи. Сама того не замечая, она позволила Хитсугае приблизиться в обращении к ней настолько близко, что мурашки пробежали бы по коже, не было бы у них договорённости, и не будь она настолько расслабленна, как сейчас. - Коли желаешь, то давай начнем нашу беседу... беседу, а просто о жизни и мире? Обо всем по немного. - Девушка осторожно кивнула, не переставая улыбаться своему гостю. Несомненно, это будет интересный диалог. И не в плане обсуждаемых предметов. Они могли говорить о чём угодно: о погоде, о море, хоть о мухе на стене. Но не слова были бы сейчас важны, а то, что именно в них вкладывать, как с ними обращаться, какими их воспринимать. Интонация и голос, что их воспроизводили, были куда важнее слов. Более того, они были важнее даже смысла, что был за ними. Ведь их окружал один, единый смысл, который стирал все неровности и шероховатости, прятал и исправлял ошибки. В их беседе можно было ошибаться столько, сколько захочется, и это было самым замечательным.

- Как тебе моя столица? - Поинтересовался молодой человек с лёгким оттенком усмешки. Пустынная не обратила внимания на то, что было использовано местоимение "моя". Наверное, если бы она приветствовала кого-нибудь в Суне, она бы тоже не удержалась от этого, даже если бы не была дочерью Казекаге и не занимала своего поста. Наверное, он просто любил то место, в котором так долго жил. Оно и верно - тяжело не любить то селение, которое защищаешь ценой собственной жизни. В этом случае не имеет никакого значения, насколько там хорошо или плохо.
- Холодно, - кратко отвечала она, добродушно прищурив бирюзовые глаза, - и воздух сырой, да и небо затянуто тучами, я к этому совершенно не привыкла. - Это была чистая правда, в Песке небо почти всегда было синим, или же ярко-голубым. Ну и холодно у них было только по ночам, но уж никак не днём. Саю привыкла к резким перепадам температур, однако не к постоянному промозглому климату. - Но я пока что не успела осмотреться как следует. Я бывала иногда в этом селении, когда меня отправляли на миссии, но сейчас впервые попала сюда на столь долгий срок. Думаю, после того, как у меня выдастся свободный часик погулять и осмотреться, я смогу дать более чёткий ответ. Пока что могу только сказать, что Туман очень сильно отличается от моего дома. А вы у нас успели осмотреться за времена своих визитов? - В Кири действительно по её мнению было красиво. Во всяком случае такое выводы она могла сделать из того, что успела увидеть по прибытии и раньше, когда здесь бывала. И воистину хотелось бы увидеть больше.

- Неизвестность, - отвечала красноволосая, откинув голову назад в каком-то беспомощном жесте. Она и не заметила, как успела устать. Девушка никогда не замечала усталости пока не оставалась наедине с собой, и лишь тогда могла показать свою слабость. Только тогда, когда попадала в ситуацию абсолютного покоя. Но откуда же эта усталость пришла теперь? Почему её голос, несмотря на выпитый бодрящий зелёный чай начинал терять свою силу в присутствии другого человека? Она вернула голову на место, едва заметно прищурившись. Почему она могла расслабиться в присутствии того, кого она видит по-сути второй раз в жизни? Это очень странно. Во всяком случае, необычно. А вот хорошо или плохо было пока что рано судить. Хотя, скорее плохо. Саюри панически боялась быть пойманной в слабом состоянии. Она не могла проявлять слабость, буквально не имела на это никакого права. И пускай существом она понимала, что у них с этим тайным гостем есть определённый договор. Но привычки не могли уйти из неё так легко. - Промозглая серость, неизвестность, уязвимость. - Продолжала она произносить страшные слова одно за другим. О да, она это не любила. И не очень вежливо было об этом говорить прямо в лицо Хитсугае. Но... врать было бы сейчас ещё более невежливо.

- А ты чего боишься, Хитсугая? - Его имя имело странный, непривычный вкус. Она впервые его произнесла, и тем более с такой дружелюбной интонацей. Странно ли это было? Да, чрезвычайно. Однако она не думала об этом в данный момент. Ей нравилась та игра в ассоциации, которую они вдвоём сейчас затеяли. Как дети, что впервые в жизни набрались храбрости для того, чтобы ослушаться указов родителя, они шаг за шагом пересекали запретную черту. Они соревновались друг с другом, стараясь зайти всё дальше, спросить о самом сокровенном, о том, о чём никто и никогда не спросил бы их, да и о чём они сами никогда не стали упоминать в иной ситуации. Кто из них первым зайдёт слишком далеко - тот ещё вопрос. Но Пустынная только сейчас заметила, что смогла полностью утонуть в этом прекрасном разговоре, ни о чём не задумываясь. Усталость накатывала волнами, словно чувствуя слабину, что дала оборона этого изумительного человека, но дочь Казекаге не менялась в лице. Нельзя было и сказать, что взгляд её потускнел. Она всегда была немного расфокусированна, когда говорила с людьми, словно смотрела сквозь них, прямо за то, что находилось где-то далеко за их черепом. И сейчас она могла отдаваться своей слабости, даже не показывая этого. И отдаваться разговору, впервые за долгое время получая от оного настоящее удовольствие.